И еще на четыре ладони свитка
«Гаснет разум, уплывая,
Легкой лодкой в сон полночный,
Забывая, край восточный.
Пестрые картины меркнут,
Словно под вуалью одноцветной,
Яркие виденья ныне редко озаряют ночь мою»
М.Щербаков
Храм.
Храм был всегда, сколько я себя помню. Нечто воздушно- каменное на холме, с колоннами и переходами, барельефами и мозаиками. Каким богам в нем молились, уже никто не помнит, а выдумывать имена богам дело не благодарное, они могут прийти и спросить: «Что ж ты, сукин сын по навыдумывал?». Поэтому называть их будем просто: Боги. Ну а храм, соответственно - Храм. При Храме были шикарные сады. А может один сад, но он был огромный, поэтому называть его в единственном числе – язык не поворачивается. Яблоки в нем были замечательные. Хотя самоубийц туда соваться не было, почему – это я расскажу впоследствии. Храм был вообще очень оживленное место. Паломники и богомольцы, обряды и праздники, храмовая прислуга и охрана, жречество всех иерархий - все это создавало постоянное круглосуточное движение. Кто за советом, кто с приветом. В Храме были несколько школ, лаборатории, мастерские, собственная обсерватория и куча прочих, необходимых для нормальной жизни Храма, заведений. Жречество занималось всем сразу и понемногу, по мере того, в чем возникала нужда. Кто и когда его построил – история умалчивает, хотя наверняка в храмовой библиотеке имели соответствующие документы. Храм прирастал тихой сапой всякими помещениями, портиками, крыльями с каждым новым поколением.
Скамарарх.
Откуда он взялся в Храме – знал, пожалуй, до толку только жрец- управляющий. Как шутили многие - «от грязи завелся». Ленивый служка, вечно дрыхнущий за каким – ни будь ларем. Он был везде и нигде. Только что тут стоял - не успели ему сказать что надо сделать - он уже на кухне крутится вокруг котлов, как только хотели попросить вынести помои - он уже околачивался на входе в Храм, высматривая очередного набожного простака. Смахивавший метелочкой пыль с Ножа, мывший алтарь после праздников, пристававший к девушкам - твареносицам на предмет пройтись до сеновала, безбожно кравший яблоки в храмовом саду, любящий отмутить лишнюю монету у паломников, выдав себя за жреца и тут же ее прогулять в кабаке с девками наиподлейшего сословия. На праздниках в храмовой процессии он лупил самозабвенно в бубен, с таким выражением лица, как будто это праздник в его честь. Головная боль жреца – управляющего, гроза храмовой кухни и кладовых, вечно отмаливающий у Богов свои многочисленные прегрешения по расхищению храмовой собственности. Перекопавший весь храмовый сад вдоль и в поперек - в качестве наказания за свои бесчисленные выкрутасы. Вымывший весь Храм от крыши до подвалов, включая стены и потолки, все за то же. В итоге он стал такой же неотъемлемой частью Храма как алтарь. За свои «подвиги» он был прозван Скамарархом, то есть предводителем скамаров, то бишь злыдней. Вспомнить его настоящее имя мог только все тот же жрец- управляющий. Скамарарх знал Храм как свои пять пальцев - сказывались неустанные упражнения по наведению чистоты.
Праздники и обряды, при которых он так любил толкаться, он помнил наизусть. Верховное жречество его присутствие уже воспринимало как нечто естественное и скорей бы удивилось его отсутствию. Скамарарх умел быть незаметным и обладал весьма ценным качеством - не фонил. Второе его ценное качество было в том, что в нужный момент он копчиком чувствовал, где надо подсуетиться и вставить свой пятак. А уж как он умел и любил слушать - тут бы позавидовала и собака, что весьма льстило жречеству, которое любило пуститься в пространные рассуждения о природе богов и магии в присутствии благодарного слушателя, который тем более в курсе всех храмовых дел от нужника до верхних апартаментов. Часто Скамарарх мелькал и на тренировочных площадках храмовой охраны. Нет более душеполезного занятия, чем развалившись на травке и набивая брюхо далеко не купленными храмовыми яблоками, отпускать ехидные замечания по поводу бойцовских качеств взятого на обучения пополнения. Иногда жрецы- наставники ради смеха ставили его в пару с новобранцами. Новичок, обманутый лениво - развязными движениями и статусом служки, часто понимал всю глубину своего заблуждения, только когда в его глазах начинали мелькать птички - гамаюны от увесистого тумака по затылку. Окончательное просветление наступало от мощного пенделя под зад. Если у служки было настроение и время, он становился в задний ряд и вместе с остальными отрабатывал то, что ему приглянулось. Вечером от его успехов стонало пол кабака. За годы своего жития в Храме Скамарарх почерпнул немало из кладезей храмовых премудростей. Убираясь то в библиотеке, то в лабораториях, то в учебных залах он умудрялся что-то услышать, запомнить, понять и усвоить. В принципе он уже мог спокойно тягаться со средним жречеством и в магии, и в обряде, и в мордобое, и в чем несомненно мог их превзойти, так это в пространных рассуждениях ниочем. Жрец - управитель ему намекал пару раз на жреческий пояс,- и мы его можем прекрасно понять, так как спихнуть такое со своих плеч постарался бы каждый,- но Скамарарх в ответ только ухмылялся. Уж больно ему нравилась ему его разгильдяйская жизнь пройдохи и лентяя и вполне устраивал его ни к чему не обязывающий статус. Хотя в одно прекрасное утро он вышел из своей комнаты хоть и в обычной робе служки, но подпоясанный поясом жреца среднего ранга. Верховный, заметив этот пояс, только хмыкнул, но ничего не сказал. Остальные же и вовсе предпочли не связываться со скорым на язык служкой, который умел так нахамить, преданно глядя в глаза, что зацепивший был сам не рад. Вроде, как и обхамили с ног до головы, а вроде и придраться не к чему. Скамарарх хоть и продолжал числиться обычным служкой, за тряпку и ведро брался все реже и реже, предпочитая грамотно перепоручать работу младшему поколению. Себе он оставлял уборку ответственных объектов. Алтарь он надраивал только собственноручно. Он мог часами полировать этот огромный камень с лунками по углам, на который можно было легко уложить взрослого быка. Он его мыл и вытирал по какой то собственной методе, напевая непрерывно что то под нос. От Скамарарховых упражнений в чистоплюйстве и богоугодничестве камень аж нагревался, начинал светиться и еле слышно гудеть. Может таким образом Скамарарх вымаливал у Богов прощения за свои неисчислимые прегрешения, или просто совершал свою малую службу Богам. Суть была в том, что алтарь принимал его не хуже жреца высших посвящений. Как сказал по его поводу как-то Верховный, что любовь и понимание зачастую перевешивает любой грех. Вторым по значимости объектом Скамарарх считал Нож. Он не мог пройти спокойно мимо него, чтоб что-нибудь не смахнуть, не поправить, лишний раз переложить или не убрать невидимую соринку. Третьим объектом его внимания была обычно библиотека. Правда если он шел туда убирать - искать его было бесполезно. Так как протирая очередной манускрипт он мог запросто усесться на пол его читать, и вообще забыть напрочь для чего он тут находится. Жрец - библиотекарь, сам изрядный чтец относился к его страсти снисходительно. Поэтому, отобрав свиток и направив на основную деятельность, по окончании уборки давал свиток служке с собой. В этот вечер кабак мог вздохнуть спокойно, так как служка читал запоем и мог читать, пока не падал головой на свиток. Весь следующий день катился свиньям под корыто, так как Скамарарх дрых до последнего, а проснувшись тут же лез дочитывать и пока он не дочитает толку с него было как с козла молока. Набравши полный бубен яблок он прятался в один из бесчисленных храмовых закутков и выманить его не мог даже запах из кухни. Кстати бубен… Обрядовый бубен, почти в руку взрослого человека в диаметре, обычно доставался из кладовой для шествий и процессий. Темного дерева тяжелый обруч с простым геометрическим орнаментом из ромбов, отполированный сотнями рук, с двумя прорезями на противоположных сторонах под ладонь, и врезанными по всему периметру мелкими медными тарелками. Семь разноцветных лент. Скамарарх, хоть и не жаловавшийся на слух, из всех музыкальных инструментов предпочитал его. И бубен как-то со временем тихо откочевал из кладовки в Скамарархову конуру. Как-то молодой послушник, которому предстояло участвовать в процессии первый раз, увидел служку с бубном. Послушник резонно предположил, что служка просто принес инструмент для участников процессии и взял у него бубен. Вернее попытался взять. Так как Скамарарх ему тут же вежливо объяснил, что с бубном он пойдет сам, а для господина послушника вот отличная зеленая ветвь, с которыми все послушники идут вокруг носилок со святыней. Послушник удивился несговорчивости и уже потребовал бубен, не стесняясь в выражениях. На этом праздник для послушника окончился. Бубен опустился на его голову карающей дланью Богов. В будни Скамарарх ленты с бубна снимал и прятал, чтоб не волочились и не обтрепывались. Частенько он таскал его с собой, или использовал вместо блюда для яблок.
Как-то он вытащил бубен с собой в кабак. Посетители, увидевши ритуальный бубен, думали, что святотатца тут же хватит как минимум Малый Капец или Золотушная Трясучка, но служка наливал бельма, как обычно, орал песни и подыгрывал на бубне музыкантам. А когда от песен плавно и естественно перешли к мордобою, то бубен радостно гудел натянутой кожей по каменным головам завсегдатаев и крушил зубы тяжелым обручем. Служка правда потом неделю тщательно выправлял медные тарелочки на ободе, погнувшиеся от тяги завсегдатаев кабака к прекрасному и божественному и поклялся себе больше обручем не бить. Благо кожа ударной поверхности оглушала не хуже чулка с песком переулочных душегубцев. Так он и жил в Храме, непосвященный жрец в робе служки, любимец алтаря и Богов своих Светлых.